АПОФЕОЗ В ДОМАШНИХ УСЛОВИЯХ
или
FINITA LA COMEDIA
-1-
Cтемнело. Я вхожу в пустую квартиру, закрываю за собой
дверь, поворачиваю в замке ключ. Вечер не обещает мне ничего. Я остаюсь со своей
залатанной и измятой, как старая тряпка, душой. Она устало притихла где-то
внутри моего тела, она больше не плачет. С её обкусанных губ тонкой струйкой
сочится кровь. Она кровоточит. Я снимаю ботинки, вешаю куртку в прихожей на
крючок и не спеша иду к себе в комнату. В ней царит вчерашний беспорядок. Он
ждал меня весь день, и вот я вхожу в него, зашториваю окно, в которое упорно
стучится ветер и подглядывает жёлтая круглая луна; мельком смотрю на картонного
Иисуса Христа, стоящего за стеклом буфета и дарящего своё благословение всем,
входящим в эту комнату. Я пробираюсь сквозь свитера, штаны, майки, лежащие на
полу, сгруженные на спинки стульев; через разбросанные кассеты, отвёртки,
карандаши, мимо письменного стола, заваленного книгами, фотографиями, проводами,
обрезками кожи, различными другими, столь же неоднородными предметами; мимо
полупустой бутылки со спиртом, через незаконченные эскизы психоделических
сюжетов, мимо кресла, на котором покоится мятый медицинский халат, футболки,
рубашки, старая дамская сумочка, фотоаппарат. Мимо журнального столика с
учебником по гинекологии, стереонаушниками, деревянным волком, сделанным
когда-то моим дядей, ныне уже конченным алкоголиком; с глиняной вазочкой и
торчащими из неё сухими цветами; с исписанными до последней страницы
конспектами. Я добираюсь, наконец, до дивана. Я опускаюсь на пол рядом с ним. С
потолка на меня глядят надутые резиновые перчатки, растянутая рыболовная сетка,
полосы магнитофонной ленты и забавные рожи, вырезанные их остатков различного
материала. Со стен смеётся психоделика. С улицы тянет холодом, из соседней
комнаты - пустотой. В воздухе висит одиночество. Если бы можно было кончать с
собой бесконечно, я бы только этим и занималась. Когда я беру в руки револьвер,
я с сожалением понимаю, что это делается только один раз... Играем в
самоубийство. Я заряжаю игрушку - чёрный лакированный пистолет, я ставлю "Агату
Кристи", я подношу его к виску... я знаю, что это можно делать бесконечно...
Пистолет переливается в свете электрической лампочки, спрятанной под
рассеивающий плафон.
"...Частица чёрта в нас
заключена подчас -
а ну-ка раз..."
Ещё раз... Ещё раз...
Но даже искусственный курок нажать не так-то легко. Жизнь проносится перед
глазами цветными картинками. Вспоминается, как на зло, самое хорошее. Я давлюсь
остатком тоски и чувством брошенности. А в душе ещё брезжит надежда на светлое
будущее, хотя разумом понятно, что его не будет никогда. Я держу пистолет в руке
и знаю, что сейчас сюда никто не войдёт, не заберёт его у меня. Когда он
заряжен, пусть даже это игрушка, рано или поздно он выстрелит. Потому, что это
можно делать бесконечно. Может, пройдёт минута, может - пять, может - десять.
Доиграет кассета. Я переставлю её на другую сторону. Потом ещё минута. Потом ещё
две. Кончится песня. Я держу пистолет в руке. И не могу. Теперь он перестал быть
игрушкой. А для того, чтобы сделать это только раз, нужно время. И нужны силы.
Выстрел. Игрушечная пулька попадает в ножку стула, отлетает от неё и падает на
пол. Осталась вторая. Прошло ещё пять минут. Ещё через пять меня не станет. А
утром снова, как ни в чём не бывало, взойдёт солнце. И по улицам пойдут тысячи
ног - туда, сюда... Трава будет расти так же, как росла вчера; дома останутся на
том же месте. А меня не будет. Просто так. Игра сыграна. Началась другая песня.
Я подношу пистолет к виску, ставлю палец на курок... а музыка будет играть...
Выстрел. Следующая песня. Опыт вне тела. Я остаюсь в той же позе - сидя на полу,
облокотившись на диван. Пистолет лежит на коленях. В момент выстрела не было
ничего - было даже забавно и весело. А потом страшно. Пулька врезалась в висок и
отлетела. Все святые вместе с Иисусом Христом схватились за головы. На них было
жутко смотреть. По-моему, даже дьявол слегка опешил. Я беру пистолет, заряжаю
его. Во второй раз сердце начинает биться быстрее. Интересно, узнает ли
кто-нибудь об этом? Я уже знаю, что чувствует человек, который жмёт на курок. До
этого - чувства. После этого - чувства. В момент выстрела - жуткое хладнокровие.
Выстрел. Второй - случайный. Чувства те же. Святые хватаются за головы. Снова
страшно. Но уже привыкаешь. Третий раз не хочется потому, что ничего нового не
произойдёт. За один вечер я совершила два преступления. Боюсь, что вот этого Бог
мне не простит. Я чувствовала, как содрогалось небо. Как пол уходил из-под меня,
а я летела вникуда. Что было потом? Страх. Опыт вне тела. Ни ада, ни рая.
Цветная тишина. Никого вокруг, и перекошенные лица святых, размазанные по
иконам. Они любили меня. А я предала их любовь, я швырнула её им в лицо. За это
меня сожгут на костре. Черти станцуют перед этим магический танец, а самый
маленький бросит зажженную спичку. И сейчас мне никто уже не поможет.
- 2 -
Выстрел. Я стреляю в луну, которая без тени смущения смотрит на меня сквозь
тёмный квадрат окна, и убираю пистолет в стол.
- 3 -
Меня больше нет. Моё тело осталось сидеть на полу возле дивана. В месте, где
вчера ещё был висок, зияет чёрная дыра. Лица тоже нет - оно превратилось в
большой окровавленный сгусток.
- 4 -
Улица утонула в дожде. Я встала, ещё до конца не проснувшись, побрела в ванную.
Из зеркала на меня смотрело чьё-то лицо, но теперь я знала, что оно мне не
принадлежит. Меня нет. Завтрак безразлично проваливался в пищевод, оттуда - в
желудок. Кто-то сидит за столом в моём свитере и рубашке, ест из моей тарелки,
пьёт из моей кружки. Разум пытается сказать мне, что это я. Но я-то знаю - моё
тело осталось сидеть там, на полу, а меня больше нет. И рядом тоже нет никого.
Теперь меня это уже не так заботит. Это очень заботило то, что сидит сейчас в
моей комнате с чёрной дырой в голове. Или в том, что осталось о головы. Что
будет, когда сюда кто-то войдёт? Мама будет плакать. Я не хочу, чтобы мама
плакала. Но это будет не скоро. Пока она думает, что всё хорошо. Пока все
думают, что всё хорошо. Ещё ни кто не знает, что меня больше нет.
22 - 23 июня 1994 года Рига